Читать интересную книгу Владимир Ост. Роман - Сергей Нагаев

Странно. Владимир практически не спускал с нее глаз, она не могла незаметно отползти в сторону или улететь.

«Да ну ее», – решил Осташов.

Он вновь повернул голову к балкону и уже было двинулся к нему, как вдруг неожиданно для себя снова искоса глянул в шкаф – насекомое столь же внезапно, как исчезло, опять явилось на инкрустированной позолоченной каемке бокала. Из ниоткуда! Словно во мгновение ока выросло из пылинки. Что за черт? Владимир снова впрямую посмотрел на бокал. И оса вновь пропала. И тогда до него наконец дошло: никакая это была не оса. Луч солнца поигрывал на золотом резном орнаменте – потому и примерещилось. Обман зрения.

Едва возникнув, мелочевка чувств, связанных с несуществующей осой, быстро испарилась. Эта ничтожная душевная сумятица почти не потревожила того полнейшего, однозначного и безоговорочного покоя и, возможно, даже счастья, которое переполняло его и которое он интуитивно пытался не расплескать сколько-нибудь резким душевным движением. Безмятежное состояние не покидало его, и единственным следствием солнечного плутовства стало то, что Владимир отвлекся от своего намерения выйти на балкон. Он развернулся, прошел к одному из двух кресел и удобно расселся, выставив ноги на соседнее – на котором лежала одежда.

Яблоко Осташову вскоре надоело, и он положил оставшуюся половину на журнальный столик, рядом со своими наручными часами.

Глядя на искусанное яблоко, Осташов подумал, что если бы он его рисовал, то, пожалуй, изобразил бы в виде зеленой пиалы, наполненной каким-то белым напитком. Причем содержимое пиалы было бы взбудоражено, в ней зритель бы увидел целую бурю. «Прямо как моя жизнь – буря в стакане и постоянная суета», – подумал Владимир.

Текли редкие минуты, свободные от сутолочного ритма его существования, от разноколесицы столичной жизни.

«Как бы сделать, – размышлял Владимир, – чтобы, когда вдруг появляется такая, как сейчас, потрясающая невесомость вдоль позвоночника, – тут он даже немного поерзал спиной по мягкой ткани кресла, словно желая удостовериться, что эта невесомость действительно в наличии, – чтобы когда вселяется такая беззаботность, такая свобода от проблем, – Владимир попробовал представить, какие, собственно, дела по большому счету волнуют его в данный момент, и подобных дел не отыскалось, – и когда появляется такое, как сейчас, легкое дыхание, – тут он глубоко вдохнул и выдохнул, – как бы сделать, чтобы это ощущение равновесия и покоя сохранялось как можно дольше? Как бы мне сохранять это состояние в любой ситуации, несмотря ни на что, всегда? Наверно только силой воли – больше никак». Владимир попробовал поразмышлять еще и о силе воли как таковой, но не преуспел в этом, споткнувшись о совершенно неожиданное предположение. «А ведь очень может быть, – подумал вдруг Осташов, – что через много лет я вспомню вот эти самые минуты и скажу, что они-то и были мгновениями настоящего счастья». Впрочем, Владимир немедленно отверг такое допущение как унизительное и кощунственное: еще не хватало считать счастьем минуты после обычного траха с обычной женщиной, пусть и очень привлекательной. Нет, счастье – это что-то особенное, необычайное, и у него, Осташова, в этом смысле еще все впереди.

Владимир осмотрел журнальный столик и тоном проснувшегося человека пробормотал:

– Вообще-то пора бы что-нибудь съесть. Что-нибудь существенное, обеденное…

Надо заметить, что Осташов, как и полагается здоровому парню в двадцатитрехлетнем возрасте, во всякий день обладал отменным аппетитом.

Тем временем Галина закончила плескаться, еще раз напоследок подставила улыбающееся лицо под теплые струи душа. Затем краны с горячей и холодной водой обеими руками закрутила, изящно при этом изогнув спину. Изящным же движением выпрямилась, откинув назад мокрые волосы. Она пребывала в отличном настроении, и движения ее были округлы и ловки. Отодвинув полупрозрачную занавеску, она сошла из ванны на махровый коврик и широким жестом, каким, представляя публике, снимают покрывало со скульптуры, сдернула полотенце с хромированной змеевидной трубы полотенцесушителя.

Галина принялась вытирать голову, мурлыкая себе под нос модную песню про любовь. Мельтешенье белого полотенца отражалось в зеркальном подвесном потолке, в большом овальном зеркале, перед которым она стояла, в глянце обложенных черным кафелем стен. После заполошного шелеста водяных струй тишина, воцарившаяся в ванной комнате, была приятна и усиливала ощущение радости и свежести. Галина обтерла тело и соорудила на голове чалму из полотенца.

Нанося на лицо питательный крем, она вспомнила Светлану – свою нынешнюю лучшую подругу. Ближе к вечеру Света наверняка, как обычно, позвонит ей по телефону. Они поболтают о последнем нашумевшем фильме. Не обойдется, разумеется, и без обсуждения салата, общепринятый рецепт которого Галина еще сегодня утром переиначила на свой лад.

Вспомнив об этом кулинарном эксперименте, она отвлеклась от своих мыслей и крикнула через дверь ванной комнаты:

– Володя, лапуль, слышишь?

– А? – отозвался Владимир.

– Вынь из холодильника салатик в красненькой маленькой кастрюльке. Сейчас поедим – обалдеешь какой вкусный!

Владимир решил, что Галина услышала только что вполголоса высказанное им пожелание «съесть что-нибудь существенное», и бодро отправился на кухню.

Галина взяла с полочки другой крем – теперь уже для рук – и продолжила размышления. Конечно, ни модный кинофильм, ни новый рецепт салата в телефонной беседе со Светой главными не будут. До главного дойдет чуть позже, когда Света спросит: «Ну, как там поживает твой молодой друг?» Возможно, вопрос будет построен иначе, но то, что в нем непременно прозвучит «молодой друг», Галина знала точно, ибо в последние два с половиной месяца, в течение которых она встречалась с Осташовым, так бывало всегда. Причем в целом вопрос будет задан тоном притворно безразличным, а на слове «молодой» Света, без сомнений, сделает интонационный упор. Ведь Владимир на восемь лет младше Галины. О, она не дура! Она понимает, что именно скрыто за этим акцентом. А скрыто следующее. Лучшей подруге Свете уже стукнуло сорок три («За срак», – тут же мысленно прокомментировала Галина), и упоминание о чужой молодости воспринимается ею болезненно. Подчеркивая в своем вопросе молодость Владимира, Света исподволь хочет навязать Галине примерно такую мысль: кому он, этот щенок нужен, мы-то, Галя, с тобой давно уже солидные дамы, женщины с прошлым, и мы не можем равняться с подобными молокососами. Ну разве лишь побаловаться с ним, поразвлечься для экзотики…

«Врешь! – мысленно отразила Галина вероломное нападение лучшей подруги. – Не мы, а одна ты – старуха. И Владимир мне очень даже подходящая пара».

И Галина с наслаждением стала обдумывать свой ответ.

Ах, Светочку интересует, «как там молодой друг»? Что ж, Галине есть что рассказать о том, как молодо проводит она время с Владимиром! Как он целует, как нежит – сначала мягко, потом настойчивей, потом неистово, пока не доведет ее и себя до страстного беспамятства. («Он вылизывает меня с ног до головы», – мысленно сформулировала Галина фразу для предстоящего разговора со Светой, хотя надо заметить, «с ног до головы» было явным преувеличением – таковы, возможно, были мечты Галины, но не реальность.) И только затем, скажет в телефонную трубку Галина, только затем, после продолжительных ласк у них с Владимиром начинается основное. И кстати, сегодня они опробовали позу, которую еще не использовали, но которая Галине очень понравилась. Она стояла, опираясь руками о стену, а Владимир, пристроившись сзади, держал ее за бедра (поскольку Галина была несколько ниже Владимира, она надела туфли на высоком каблуке). И это было умопомрачительно!.. А потом они еще раз любили друг друга – уже в постели… И все, все это будет в подробностях доложено лучшей (чтоб она сгорела от зависти!) подруге.

Предвкушая решительный триумф, Галина даже высунула язык, не замечая, что дразнит не Свету, а собственное отражение в зеркале.

Совершенно освежившись, таким образом, Галина хотела снять с вешалки свой невесомый шелковый красный халатик, который всегда надевала после душа, но задумалась, стоит ли его надевать. Ее посетила шальная мысль: а вдруг Владимир сумеет еще раз… Если сейчас выйти к нему голышом, он, возможно, соблазнится. Хотя, кстати, такая символическая одежка, скорее, не помешает, а наоборот, поможет раззадорить его. Решено! Галина надела пылкий халатик, повесила на его место снятое с головы полотенце, повернулась к зеркалу и оправила красный шелк, чтобы он, чего доброго, не прикрыл ее прелести.

Осташов к этому времени уже вернулся из кухни и, вновь вальяжно развалившись в кресле, бестолково глядел в газету и покачивал указательным пальцем лежащее на столике зеленое полушарие яблока.